Жизнь, поломанная временем. Девочка, преданная небесами.Ты выглядишь и ведёшь себя словно девчонка, пусть тебе и почти пять сотен лет стукнуло не далее, чем пару лет назад. Всегда громкая, яркая, артистичная, не заметить тебя буквально невозможно, ты входишь в комнату и все взоры обращаются к тебе, ты начинаешь петь и мир замирает, вслушиваясь в переливы твоего голоса. Ты истинная актриса, правда давно забывшая, кто же ты такая на самом деле. Большинство твоих знакомых считают тебя капризной и избалованной девицей и лишь единицами позволено увидеть ту тебя, крохи которой ты так тщательно хранишь вдали от чужих рук и глаз. Ведь ты до сих пор боишься говорить правду, словно небеса в тот же миг обрушат на тебя свою кару.

В твоей истории десятки белых пятен, и один из домыслов, основанных на твоих уклончивых ответов, что твоя сестра изгнала тебя из царства сирен, выторговав у морской ведьмы не любовь и не ноги, а власть, к которой так стремилась.

— Мир обратится прахом, если ты вернёшься в морские пучины. — сколько было тебе, моя маленькая сирена, когда ты услышала впервые эти слова от своего отражения?

— Никто не должен знать, кто ты такая. Ты навлечешь на Халазию тысячи бед. — cколько лет Лорс сводила тебя с ума прежде, чем добилась своего и заставила бежать на землю, оставив морской ведьме и хвост свой и силу? С тобой остались лишь бессмертие и вечный страх надвигающейся катастрофы.

Ты даже не можешь вспомнить, где точно находится твой родной дом, голос моря в груди глух и почти неслышен. Но ты почти каждый божий день ищешь ту, давно утерянную связь. И да, прекрасная, у меня до сих пор хранится почти выцветшее фото девчонки, что в бушующий шторм стояла по колено в воде и искала у моря ответов.

Ты никогда не хотела умереть, но каждый твой день, наполненный одиночеством, шептал об избавлении. Я рад, что ты, моя маленькая сирена, оказалась сильнее этого шепота.

Пряхи должны следить за тем, как ведется летопись книги жизни, оставаясь молчаливыми наблюдателями человеческих судеб. Быть беспристрастными и справедливыми, но Кори отличается от сестер своим собственным взглядом на эти термины. Быть может, всё дело в том, что она не рождалась пряхой, а стала ей в обмен на призрачную свободу. Трижды прожив земную жизнь, она так и не смогла найти покоя, чувствуя бремя душевной боли, оставшееся в наследство после первого рождения. Милостью нефритового императора ей было дано право выбрать: переродиться в четвертый раз или взять шефство над чужой судьбой? И вот она здесь. Смотрит за тем, как протекают чужие годы, пока челюсти сводит от несправедливости, а ей говорят - отпусти, тебя это не касается. Говорят, это жизнь, у неё на всех свои планы. И бледные руки сжимают портные ножницы так, что гнется металл.
Кори, смутно помнящая свое прошлое, устала от этих оправданий. Устала притворяться сторонним наблюдателем сначала своих, теперь уж и чужих жизней. Не так она себе представляла предложенную ей милость. Она пропускает сквозь зубы бесцветное сестринское "отпусти". Она ведь всегда боролась, не привыкла рук опускать. Разве не за это ей дели выбор?
И вот она здесь. С двумя краденными листами из книги жизни под сердцем. С печатью лотоса на запястье. Бегущая от тех, кто некогда за неё поручился. По утрам встречает гостей "пристани", предлагая лучший столик, помогает определиться с заказом, наводит на кухне порядок. Управляет крошечным штатом, сводит дебит и кредит, умудряется наполнить эти стены семейным уютом, относясь к обитателям с материнской нежностью, строгостью и добротой. Она ловко решает любые конфликты, зачастую вмешиваясь еще до того, как появятся первые признаки, потому что она такая. Не бездействует, не бросает на пол пути, не останавливается и верит - лишь безразличие убивает.
Её смартфон разрывается от уведомлений волонтерских пабликов. Кори участвует в поисках пропавших без вести, возит в приют корм, разбивает полевую кухню для нищих, организует благотворительные фонды для пожилых, возит игрушки в семьи малоимущих. У Кори нет свободного времени для того, чтобы обернуться назад и спросить себя - может быть, уже достаточно? Её не покидает ощущение, что однажды защитная красная лента спадет и её отыщут, а она так и не успеет сделать важного. Того, ради чего всё еще дышит.

---

личная головная боль дотошного жнеца, полагающего, что никто не имеет права менять человеческие судьбы - если бы не покровительство джешина, давно была бы отдана сарамом "харон корпорейтед" или под трибунал двора шиван. помимо того, что кори однажды уже лично переписывала чужую судьбу, используя краденные страницы, она не раз невольно становилась причиной редактирования книги мертвых, спасая людей от опрометчивых поступков. знает, чем подобные вмешательства грозят ей лично, но искренне готова пожертвовать собой ради того, чтобы у кого-то появился шанс на лучшую, достойную жизнь. в отличие от джешина и сарама, не знает, что человек, чью судьбу она переписала из сострадания, в конечном итоге стал причиной множества смертей.

- Когда до тебя наконец-то дойдет, что жить нужно для себя, а не для кого-то?! - Айша бросает на стол аптечку, её пластиковые бока не выдерживают удара и трескаются, выплевывая наружу содержимое. Лэри вжимает голову в плечи, обиженно шмыгая носом. Не так болят ребра, как ноет сердце от обиды за то, что Айша злится - он снова сделал что-то не так, но не может понять что. Смотрит пристыженно исподлобья, прикладывает холод к ребрам.
- Они говорили плохо о капитане... - девушка со злости пинает ножку стула, чуть было не выбивая его из под Лэри.
- Ты думаешь, Камин не сможет этого пережить, дурья башка?! - теперь уже вспыхивает боцман и уже Айше становится некомфортно.
- Этого не смогу пережить я! - он вскакивает на ноги, игнорируя ноющую боль, и на эмоции переворачивает стол - аптечка, бинты, цветные блистеры таблеток рассыпаются на грязном полу. Когда он придет в себя, обязательно извиниться, но сейчас в голове Лэри даже тени сожаления не появляется.
Он курит красные lucky strike и вид с тауэрского моста его успокаивает. Голос Айши тревожным звоночком отзывается в буйной голове - разве ты никогда не жалел, что поднялся на "Инлунь"? Пока под ним лениво плещется Темза, Лэри пытается думать о прошлом и том, о чем действительно может сожалеть, но получается скверно. Во-первых, он обещал себе никогда не вспоминать прошлого. Ну жил он когда-то в семье торговцев. Ну продал его отец за долги, когда дела из-за паводков пошли ко дну - было и было, чего вспоминать? Капитан дал ему свободу и вот он здесь и сейчас, это главное. Во-вторых, от сожалений ему становиться тошно, а тошноту он на дух не переносит и избегает стоически.
Он пират до мозга костей. О чем ему жалеть? Что искать в прошлом? Рефлексия знакома ему разве что термином в словаре. Лэри отталкивается от перил моста и запрокидывает голову назад, разбивая шум города пронзительным криком, пока фильтр сигареты липнет к губам.
- Soon may the Wellerman come to bring us sugar and tea and rum!
- One day, when the tonguing is done, we'll take our leave and go - ладонь капитана ложится ему на плечо, заставляя обернуться. Камин улыбается, щелчком сбрасывая окурок, и сгребает боцмана в объятья, тяжело вздыхая, - Лэри, ты же знаешь, что не обязан был так поступать?
Боцман крепче сжимает кулаки. Нет, обязан. Для него капитан - непогрешим и никто не смеет отзываться о нем плохо. Если для Камина это не важно, если он и правда считает себя виноватым за то, что произошло с "Инлунь", то Лэри с этим не согласен и не позволит кому-то вытирать ноги о его имя. В грудь ударяет мотоциклетный шлем, ладонь ободряюще похлопывает его по плечу.
- Пошли, сегодня "призрачном городе" будет жарко, - боцман переводин на капитана полный непонимания взгляд, тот смеется, - я планирую отыграться.
Это уже другой разговор. Это Лэри по вкусу.
Лэри - ребенок, но Камин не видит в этом ничего плохого. Он наивен, предан и исключительным образом искренен. Своего великолепия, правда не замечает, но это когда-нибудь должно пройти. В погоне за справедливостью похож на бойцовского пса - остервенело вцепиться в глотку и не ослабит своей хватки, пока дышит, но большую часть времени добродушнее лабрадора. Легок на подъем и сначала сделает, потом подумает. Получил исключительно портовое образование, до сих пор читает по слогам и во многих вопросах может показаться дурачком, но очаровательной улыбкой ему многое готовы простить. Патологическое везение в азартных играх преследует его с тех пор, как в сингапурском порту его однажды поцеловала одна влюбленная русалка, но сам до конца не понимает своей удачи. Потому что никогда не играет, что достаточно иронично, с учетом того, где Лэри обитает.
Камину предан безоговорочно - если капитан сказал, значит так надо. Не на секунду не сомневался в нем, как и сам Камин никогда не сомневался в своем боцмане. Вероятно, влюблен в Айшу, но сам того не понимает. В целом не понимает, что может кому-то нравиться. Тебе уже под триста, Лэри, ну какого хрена?
Приходи  - найдем Айшу, будем стараться расколдовать нас и отправимся в кругосветку под парусом "Инлунь". Без друга в Англии пиздецки тоскливо, не оставляй меня на растерзание англичан надолго. Я скучаю.