неистовая растирая ладони, мэри силиться стереть маркер с ладоней -  битый час она рисовала, перекрашивала, ломала и снова вогружала у себя в спальне транспаранты с лозунгами "чистота только в крови, как и ваши руки!", "магглорожденные - волшебники, которых мы заслужили!".
макдональд прыгнула на кровать и перекатилась, скатившись на пол и шаря под кроватью, пыхтит я же вчера только вас видела... наконец в руки попадаются кроссовки и макдональд ликует, натягивая пару. натягивая куртку на одно плечо, второй рукой она записывает в дневник, в конце заметки неизменное - пушки победят и макдональд тоже!. мэри подхватывает ключи и выбегает из тесной квартирки на чердаке бара, удерживая нелепо-большие транспаранты подмышкой.

проносясь мимо магазина подержанных мантий, мэри встряла в человеческую пробку и заулыбалась - она даже подумать не могла, что придет столько людей. репортеры смешивались с толпой, у них из рук выбивали фотоаппараты и блокноты, в стороне толпились простые зеваки..все это было частью какого-то огромного представления для всех, кроме самих магглорожденных. мэри пробиралась через толпу, расталкивая чужие тела, запинаясь о мантии и бурча под нос извинения - какой-то мимопроходящий мужчина оттолкнул ее в сторону, задев растянутую кофту и приподняв вверх - на пару секунд живот мэри оголился и, может быть, пару человек даже заметили эти уродливые шрамы, которые прятали слова "грязь", "тупица", "грязнокровка" - мэри сразу одернула кофту и ухмыльнулась - в ее голове блеснула идея и она еще активнее заработала локтями, проталкиваясь к пабу. мэри не понаслышке знала какого это быть грязнокровкой - весь хогвартс это слово, эта кличка звучала и шушукала где-то под носом, шипела за спиной и больно била оплеухами. мэри ничем не отличалась от остальных учеников - да, была громкой и шумной, да, срывала уроки, но она, как и другие магглорожденные, попадала под град издевательств без причины. хотя, разве изгоями становятся только по каким-то причинам? единственным отличием макдональд ото всех эта была ее тупая, слепая вера в то, что когда-нибудь это закончится, все повзрослеют и вырастут из этих детских издевок. но миру волшебников было нечем утешить мэри - на удивление, политика чистокровности расцветала бурными красками и заливала кровью улицы, эта политика, схожая с национализмом и расизмом, о котором читала мэри в маггловских книгах по истории и слушала из рассказов отца, не осуждалась обществом, а поддерживалась и соблюдалась. к счастью, раньше было хуже - времена меняются, магглорожденные становятся смелее и выходят из тени, не бояться дать отпор наследникам великих 28 чистокровных семей и от этого кровь в венах мэри просто закипает.

у мэри с чистокровными были свои счеты. была своя темная история, которая впечаталась в память и отравила все воспоминания от последних лет в хогвартсе. мэри помнит как лезвием выводила на своем теле все эти ужасные слова и как парни стояли и смеялись. кого-то из змей даже вырвало на этот персидских дорогущий ковер в гостиной факультета, розье не отрываясь смотрел на кровь, которая сочилась между пальцев макдональд...мэри тогда нашел блэк и с той ночи начались их странные, скрываемые ото всех, взаимоотношения. не то дружба, не то ненависть - но пройти мимо мэри сириус уже не мог, не отпустив шутку или не дав подзатыльник и не получив в ответ тыквенным соком в лицо. мэри считает, что каждая ошибка и неудача в жизни это лишь бесценный опыт или просто забавная история, которую ты потом будешь рассказывать друзьям в баре за бокалом огневиски. было ли у нее сожаление и жалела ли она себя? нет.
- мы около фонтана фортуны и тут наблюдается массовое скопление людей, которые объединены одной единственной идеей - идеей свободы и равенства для магглорожденных! мисс? сисс, расскажите пожалуйста, чего вы хотите добиться этим столпотворением? каким вы ви..- высушенная блондинка в мантии цвета фуксии и с явно старой черной вороной на плече, вцепилась тощей рукой в локоть мэри - я бы хотела добиться чтобы ма..мерлинова борода, агата!! - мэри заорала так громко, что ворона на плече репортера скинула крыльями и сбросила с себя чуть ли не последние черные перья. к мэри через толпу пробиралась рассел, тыча какому-то незнакомцу средним пальцем в нос, тем самым вызывая гогот мэри
- рассел, оставь его! я уже подмешала ему крысиный помет в сок! - рассел наконец-то рядом и мэри крепко вжимается в нее, целуя в горячие щеки - джин? конечно, да, дай два!господи, мне нужно тебе столько рассказать, но если коротко - я! охотник! пушек! - мэри запрыгала, расплёскивая джин, но не в силах сдерживать свой восторг. торчащие подмышкой плакаты заехали какой-то мимопроходяжей женщине по носу и выбили леденец из рук десятилетнего ребенка - мерлиновы кальсоны! - мэри обнимает агату за плечи и они движутся, точнее - просто плывут по течению толпы - а ты как? как ты, где ты?

Иоланда вытаскивает из закрученных в небрежный пучок волос кисть, тянется второй рукой к чашке рядом со стаканом с водой и чудом не путает их, увлеченная процессом; в пабе так много народу, что не протолкнуться, и все же борцы за права и свободы находят широкий стол, где могут дорисовать плакаты и нарисовать новые; самодельные транспаранты с кричащими лозунгами достаются всем без исключения - в это непростое для магической Британии время даже лист А4 с двумя словами считается агитационным материалом.

Кисть скользит по бумаге, обводя буквы пожирнее на основном плакате; он будет лицом их шествия, и его должно быть видно издалека; толика магии в краске позволяет ей высыхать мгновенно, не растекаясь уродливыми кляксами, что очень кстати, ведь времени на сушку своих шедевров у них не будет. Громкий стук чашек заставляет обернуться и поймать взгляд одного из мужчин за столом, но она тут же отворачивается и возвращается к делу, посчитав, что устраивать вводный курс лекций сейчас не время и не место. Она столько сил вложила в эту акцию, что просто не может себе позволить все заруинить в самый ответственный момент. Сегодня столько людей обратят на них внимание, что поиски информации будут лишь вопросом времени.

Социальная несправедливость - больная мозоль Иоланды; сколько раз ей прилетело за происхождение, не сосчитать: начиная от кислых аристократических мин, от которых молоко во всей Шотландии портится, заканчивая настоящей охотой за голосом надежды. Лишь чудом и слаженной работой всех неравнодушных ей удалось не только сохранить свою жизнь и рассудок, но и продолжать вести эфиры, потому что в тяжелые часы людям необходим глоток свежего воздуха, ласковое слово и минута, чтобы отвлечься. В этот день, наконец, появился шанс заявить о несправедливости, и Лана хватается за эту возможность всеми конечностями.

Держа в руках одну кисточку, другой ставит точку, и после поднимает обе руки вверх: закончили!

Отправляет весь инвентарь в стаканы; подхватывает край плаката и выходит на улицу, ожидая остальных; влажный ветер бодрит и остужает вспыхнувшее румянцем лицо; воодушевленная и чуть ли на месте не подпрыгивающая от предвкушения, Иоланда занимает место почти в центре ведущего плаката и хватается за край пальцами; оборачивается на соседей и отмечает схожие эмоции; что там творится в толпе сзади, ей неизвестно, и Лэйн боится оборачиваться, чтобы не споткнуться.

Первый шаг по мостовой заряжает по полной, пуская по телу ток; можно говорить без страха, и тебя услышат, - что может быть лучше для магглорожденной и радиоведущей; где-то за спиной идут ее слушатели, которых она призывала присоединиться, неравнодушные и просто борцы за борьбу, но энергетическое единение порыва размывает границы мотиваций; Иоланде сейчас важно лишь то, что она сама думает.

Со вторым шагом, набрав воздуха в грудь, Иоланда первая выкрикивает лозунг движения: "Muggleborn Lives Matters!".

Перемен требовали сердца толпы. И каждый полагал, что был готов заплатить за них свою цену. Равнодушие во взгляде маглорожденной на встреченную улыбку главы шествия мгновенно маскируется за благодарно опущенными ресницами и скромной улыбкой. Знающие Барнетт посмеялись бы. Но знающих тут не было, а значит играть можно что хочешь, как хочешь. А хочет Одиль только спрятать реальное мнение о происходящем и появившейся главе шествия.
Одержимые люди были всегда. Лучшие из них по забавной такой тенденции тусят в одном клубе по интересам - Азкабане. Барнетт тоже туда дорога, да давно. Но с аврорами можно договориться, если знаешь с кем и через кого. А ещё лучше просто не попадаться и вовремя очаровательно хлопать глазками. Точно как в это мгновение. Хотя стоило ли? Девушка, что решила выступить в роли оратора явно не имела отношения к лучшим. Даже к особо радикальным - нет. О продуманности и рациональности даже речь вести грязнокровка из лютного не будет. Так, возьмёт зажигалочку, да подкурит от той, коль такое дело.
Едкий пурпур дыма срывается с тлеющего кончика самокрутки. Эта сигарета такая же показуха, как всё вокруг. Дым - точно такой же, как при употреблении драконьего духа. А на деле - табак, да травки для приятного аромата и пара целительных от мигреней. Слава близким знакомствам с парочкой отличных ботаников, слава.
Толпа тем временем продолжает идти до ежедневного пророка. Зачем? Наверное потому что люди вокруг верят, что огласка их желаний что-то изменит. Вот только они уже всё огласили. Буковки на бумаге вполне чёткие, как и крики с призывами о равенстве. Чтобы изменить что-то колонка в газете никогда не была нужна. Она лишь способ формирования отношения и за то нужно платить. Но кажется глава шествия не озаботилась влиятельным папиком, что поддержал бы намерения её, и её единомышленников. Зря. Барнетт наверняка знала, что среди толстосумов хватает любителей баб с ебанцой.
Окна пророка темнеют - журналисты и штатные колдографы не торопятся отвлекаться от работы во имя чужой блажи. И правильно. Если будет потребность, то очерк о прогулке с транспарантами состоится и без обременяющих бесед. Но вот некоему Юджину явно хочется оказаться в центре событий.
Запрокинув голову и выпустив пару колец Лебедь не без усталости стала перебирать в голове варианты ответов на вопрос о собственных желаниях.
Равенства? В него Одиль не верит.
Уважения? Этого она добивалась и добьётся сама.
Отмены Статута секретности? Ну нет, не настолько Одиль ненавидит мирное небо над головой.
Денег? Тоже нет, они сами по себе не значительны.
Влияния? Ну, тогда ей явно не сюда.
Так чего хочет Барнетт? Окружающий мир во мнениях расходится как и всегда. Она слышит их всех и всех понимает. Потрясающий навык: оценивать обстановку за доли секунд. Но для этого помимо чуткого слуха не хватает обзора. И, оставив бессмысленные поиски ответа, ведьма проходит к крыльцу Пророка и падает на ступени, делая новую глубокую затяжку.
- Хочу докурить эту сигарету. - Самой себе и весьма ровным тоном с нотками меланхолии произносит женщина. Она надеялась, будет веселее. Пока происходящее выглядело скорее жалко. Словно бы Одиль вдруг попала на утренник в детский дом, где каждый второй ребёнок продолжает ждать родителей что услышат и придут. Наверное стоило просто пойти играть в карты. Хотя бы подняла деньжат и, возможно, нашла бы с кем переспать. Ну. Что есть - то есть. Пока взгляд бродил по толпе в поисках кого-то особенно отбитого, с теми можно было бы после иметь дело, наведя ряд справок. Глядишь удастся поднять немного галеонов на чужой одержимости.

[indent] толпа отрыгивает лозунги после плохо переваренного ланча, на котором в качестве главного блюда лежали чьи-то права. ему плевать, что стоит за каждым из ярких плакатов - ни в какую историю он не поверит, никаким идеализмом не заразит душу, кроме того, что родился внутри него самого и пустил в коммуне корни. он ищет взглядом тех, чьё сомнение не скрыть ни капюшоном, как у него сейчас, ни полотнищем белого с буквами разной тональности - но его самого находят цепкие руки магглолюбского фанатизма, вручают кричащую надпись, увлекают внутрь прожорливого нутра.

[indent]в толпе сложно не заразиться общей эмоцией ликования или гнева (даже если сомневаешься в его праведности), но не в его случае; последние буквы трансформируются тихим шёпотом заклинания, выдавая

МАГГЛБОРН — ОТ СЛОВА МАГГЛ

[indent]на всю горизонтальную; кажется, вспышка какого-то колдоаппарата запечатлела трансформацию в процессе - будет что рассказать ребятам о сегодняшнем дне до того, как они прочтут в каких-то газетах.

[indent]одна из оказавшихся рядом с ним активисток отвлекается на комментарии юджину (он старается не попадаться на крючок прессы и не отсвечивать лишний раз на этом празднике; их маргинальные речи, идущие вразрез с устоями традиционного магического общества, только смешат - в них нет ярости тысячи солнц, которые кормят ежедневно его любимое детище, подпитывают энергией каждого, кто приходит отметиться огненной саламандрой. в них выученная беспомощность, пухнущий самонадеянностью самообман - он едва высовывает из-под рукава кончик палочки, чтобы прервать небольшой уловкой горячую речь на середине - и скрывается, идя поперёк толпы, перед этим уничтожив плакат едва прошептанным эванеско. не испытывает особо терзаний совести от того, что пользуется магией во благо, не вопреки - редкий случай попрактиковать школьный курс заклинаний, дальше которого он всё равно не продвинулся.

[indent]с соседних улиц доносятся звуки аттракциона - те, кому некого сегодня оплакивать, и у кого нет потребности срывать горло до крика о своих правах, предпочтают столько зрелищ, сколько могут вместить - колесо возвышается над каркиттом языком огромного маятника. он подбирает с пыльной мостовой кем-то уроненый бумажный четырёхлистный клевер - кажется, такие он видел на шляпках пробежавших мимо юных волшебниц. он забирает его в карман мантии напоминанием о сегодняшнем дне и продолжает срезать путь толпе, двигаясь по направлению к банку, на полпути вынимает из кармана несколько крохотных пушистых шаров, и те резво разбегаются под десятками пар ног по мостовой.

[indent]отсчитывает обратно от десяти до единицы, на каждый свой шаг в сторону козырька у гринготтса - зелёным он доверяет не больше, чем магам, но и те платят той же монетой, что делает их сторону общей. когда он заносит ногу над нижней ступенькой и оглядывается через плечо, звучат небольшие хлопки - через пару минут все, кто был в основной массе, окрашиваются в родные ирландские цвета.

[indent]сегодня им от этого не отмыться, куда бы они не пошли.

Отредактировано damocles belby (2024-03-01 22:26:14)

Агата замечает зеленый пушистый шарик слишком поздно для того, чтобы пошутить на тему неизведанности магической флоры и фауны. Агата пихает Мэри локтем в бок, чтобы обратить ее внимание на какую-то хрень, и Мэри поворачивается ровно в тот момент, когда раздается взрыв и зеленая краска покрывает их тонким слоем с ног до головы. Агата ругается на чем свет стоит – глаза щиплет, во рту мерзкий вкус и все начинают куда-то бежать, толкаться и скандалить почем зря. Пока Агата трет веки Мэри застывает в нелепой позе, сраженная заклятием. Пока Агата пытается понять, что вообще происходит, заклятие смутно знакомого волшебника чудом пролетает мимо:

– Вы видели? Нет, вы видели это? Какая ловкость, какая сноровка… Ай! Куда прешь, придурок, не видишь, дама лежит? – Агата озирается по сторонам, пытаясь решить, куда оттащить обездвиженную Макдональд, но в спину прилетает предательское фурункулюс. – Да хвосторога вас с потрохами всех сожри!

Агата топает ногой, хватает за руку пробегающую мимо волшебницу – девочке на вид лет пятнадцать от силы:

– Глаз с этого тела не спускай, ясно? Я скоро.

Спина зудит невыносимо – Агата чешет ее волшебной палочкой, пробираясь сквозь взбесившуюся толпу (ну вы и идиоты, конечно), но делает только хуже. Первая (здравая) мысль – попросить о помощи Кэт. Она уж точно не откажет, точно что-нибудь придумает, в конце концов, в мире не так уж много умных людей, а Кэт – одна из них. Вторая (еще более разумная) мысль – вспомнить хоть какое-то контрзаклятие, чтобы избавить от мук себя и Мэри. Но в пустоте черепной коробки нет ничего, кроме хаоса движений зеленых шаров, зеленых людей и зеленых букв, которые больше не складываются в правильные, справедливостью тлеющие слова. Третья (серьезно, Рассел?) мысль кажется гениальной.

Агата к Гринготтс бежит со всех ног, скользя по льду, словно олимпийская чемпионка. Он кажется слишком спокойным для обычного наблюдателя. Слишком уверенным. Агата не задумываясь, вешает на него ярлык «хит-визард», добавляя про себя «наверное, под прикрытием». Агата знает: копам доверять нельзя, но хит-визарды – это ведь другое.

– Эй, мистер! – тянет настойчиво за рукав, – Вы должны мне помочь! Во-первых, там моя подруга… ну, в общем, в нее попали этим… – из кармана достает зажигалку, роняет на мрамор, с сожалением смотрит на разлетевшиеся детали, – Репаро!

Морщится, глядя на расползающихся слизней, с отвращением стряхивает их с себя, приговаривая:

– Ну, со всяким бывает. Джин будешь? – протягивает полупустую фляжку. – Слизни, наверное, очень противные на вкус.

Усмехается, одной рукой в кармане ищет пачку сигарет. Взгляд цепляется за валяющийся на крыльце свежий выпуск Пророка.

«Министерство подписывает смертный приговор очередному фениксу»

–Ну что за уроды, – ухмыляется, выдыхая дым. Делает большой глоток и прячет фляжку во внутренний карман. – Лучше бы делом занялись.

Отредактировано agatha russell (2024-03-11 20:50:47)

[indent] он занимает удобную позу для наблюдения - краска окатывает и правых, и неправых, помечая лица, волосы и одежду - как будто лепрекон решил сблевать на всё это неподобающее в святой день зрелище. перекатывает колёсико зажигалки между пальцами, когда инерция народного гнева раскатывается по зелёной толпе. всё идёт по плану - почти - потому что даже с такого почтенного расстояния вспышка заклинания догоняет его без возможности увернуться. "протего" звучит слишком поздно, уже неуместно - его рука отвыкла использовать палочку в качестве средства защиты.

[indent] от магии всегда были одни проблемы. от магов - тоже.

[indent] он оставляет горстку слизней на порогах парадной лестницы банка "гринготтс". все попытки сдержать рвотные порывы оказываются тщетными - он пытается вспомнить, что сделал бы хагрид в таком случае (помимо того, что предложил бы заесть это всё печеньками). к рукаву мантии кто-то прикасается, стараясь привлечь его внимание - он поворачивает сизое лицо и не сдерживает очередной приступ слизней. зря он вовремя не растворился в толпе и не аппарировал - хотел позабавиться, глядя на суету и смятение красочной толпы. только забыл, что толпой можно управлять лишь до тех пор, пока она не начинает пожирать саму себя, обращай каждого первого во врага.

[indent] он слегка пожимает плечами, затаив дыхание, чтобы сдержать очередной позыв и не окатить настойчивую незнакомку ещё одной порцией склизских моллюсков. вдруг в голове вспыхивает идея попробовать завершить действие шального заклинания. с "финитой" возвращается способность дышать, не выдувая через нос пузыри, ворочать языком и выдавать звуки.

[indent]  - СПАСИБО, - он перекрикивает посылаемые туда-сюда заклинания, сплевывает на мостовую последнего слизня, отвлекаясь на несколько секунд от того, что происходит на перекрёстке. джин приятно согревает, а словоохотливая девчонка как будто в собеседнике не нуждается - подхватывает ответы на свои же вопросы, проходится по министерским решениям. в её поддержку он наступает пяткой на колдографию на обложке и чуть прищуривается, как будто взвешивая на внутренних весах вероятность того, что произойдёт, если из двух задуманных им авантюр на сегодня он выберет... обе.

[indent]  - ИДЁМ И ПОКАЖЕМ ИМ, - он находит руку девушки и без колебания сжимает, прибавляя шаг в сторону основной массы. выступает немного вперёд, чтобы в случае очередной попытки поразить его вспышкой успеть ответить и прикрыть незнакомку (имя которой, кстати, было бы неплохо узнать). толпа всё ещё недружелюбна, прожорлива, зла. рука с палочкой действует сама собой - отвыкнуть от этого в минуты опасности так же сложно, как перестать дышать. замереть - не про подрика.

[indent] после того, как одно из пущеных им заклинаний пролетает мимо, а второй "ступефай" сваливает с ног приготовившегося атаковать в затылок верзилу, непонятно как оказавшегося на этом празднике жизни, он бросает палочку в глубокий карман, поочерёдно засучает каждый рукав и, слегка подпрыгнув, впечатывает в хаотичное лицо толпы правый кулак.

[indent] у него много личин и имен, но первое из них - сын ирландии, научившийся воевать с миром раньше, чем ходить.

Мир за мгновение рушится, обращаясь в безумную зеленую карусель – Агата подчиняется его воле, растворяется в суете, позволяет незнакомцу утащить себя в самую гущу событий. Смеется, глядя, как кулак безымянного хит-визарда сбивает с ног молодого волшебника, обезображенного яростью и (не)праведным гневом. Не замечает, как толпа подхватывает ее, тонущую в хмельной радости (не ей принадлежащей), чтобы потерять в эпицентре сумасшествия. Происходящее кажется глупой шуткой и Агата на очередное заклятие (для нее сотворенное) отвечает улыбкой – «а пчелы разве бывают зелеными?».

Осознание приходит слишком поздно, но все-таки достаточно рано для того, чтобы понять: бежать – единственно верное решение. И Агата бежит, не обращая внимания ни на беснующихся волшебников, объединенных когда-то (пару мгновений назад) общей, праведной, высокой идеей, ни на правильные, но бесполезные слова Кэт, ни на языки пламени, стремящиеся сжечь дотла остатки единства и обилие пустого гнева:

– Ого, как я умею, видели, да? – перепрыгивает через взмывший в небо костер, чудом не сгорев. По сторонам оглядывается, ища восторга и одобрения, но находит только чужеродную, пугающую злость, от которой бежать, бежать быстрее, чем от угрожающего монотонного жужжания пчел, не отстающих ни на фут.

Агата продолжает петлять в толпе, локтями распихивает тех, кто преграждает ей путь, останавливается только для того, чтобы почесать спину палочкой, мысленно проклиная того, кто решил, будто бросаться фурункулюсом в приличных барышень – хорошая затея.

– Фините Инкантатем!

Агата едва ни прыгает от радости – вот оно! – разворачивается на каблуках, наставляет палочку на жужжащий рой, уверенная в том, что  теперь ей удастся от них избавиться.

…а после я найду Мэри и Мистера и мы вместе поможем Кэт успокоить этих идиотов…

Пчелы замирают в воздухе – Агата издает победный клич, делает шаг назад, озирается по сторонам в поисках мистера хит-визарда, но замечает только незнакомку, ползущую на коленях – нелепость, да и только.

Еще шаг назад – мелко подрагивает прозрачные крылышки. Агата разворачивается на каблуках, предчувствуя беду. От бега болят легкие, в ногах слабость застревает ватой. Незнакомка лицо Мистера берет в ладони – Агата выдыхает с облегчением, остатки сил собирает, только бы добежать, только добежать. Спотыкается о чье-то тело – ой, только бы не труп, пожалуйста! – взмахивает руками, крепко сжимает в кулаке волшебную палочку, чувствуя, как та встречается с препятствием. Жужжание пчел растворяется в общем гуле, заглушается чьим-то криком, тонущем в девичьем визге. Агата оборачивается на бегу – у волшебника, падающего в огонь, знакомое лицо.

Агата падает на колени, ладони сдирает в кровь.

– А где?... – вопрос теряется в панических возгласах и грозных приказах. – Я его, кажется, убила. Представляешь?

Находит укатившуюсь в сторону палочку, смотрит на нее с удивлением и страхом, будто не в глаз кому-то ей ткнула случайно, а одно из непростительных произнесла в шутку, уверенная в том, что не сработает.

В поисках поддержки оборачивается в сторону, где должна быть Кэт – она ведь всегда рядом, всегда подбодрит, всегда улыбнется так, будто знает, что все будет в порядке. Но вместо Кэт – ледяная статуя, застывшая в нелепой позе.

Агата нервным смешком давится:

– Хрень какая-то.

Жужжание, что казалось теперь никогда не утихнет, превратив жизнь в бесконечный побег (наконец-то от чего-то явного), прерывается, пчелы, казавшиеся такими страшными и опасными, падают на брусчатку с тихим стуком – так рассыпаются пуговицы на пол в шляпной мастерской.

Агата едва успевает сказать:

–Спасибо!

Отредактировано agatha russell (2024-03-29 21:55:29)

[indent] правый не подводит - сложенные вместе костяшки встречаются с горячей скулой, беззвучный удар, поглощённый толпой, отдачей бьёт в плечо. подрик замахивается для нового - но оказывается недостаточно быстр; выбитая из-под ног почва перемешивает с тускнеющим небом, меняется местами два или три раза. он теряет из вида новую знакомую, но едва ли успевает об этом подумать - языки пламени почти лижут ботинки, но их каким-то чудом удаётся миновать. удар приходится на ладони, локти, тазовые кости и копчик - ничего не сломано, хотя в моменте полёта казалось, что кости придётся собирать в мешок и уносить с поля брани.

[indent] желание мести становится обратно пропорционально ноющей боли пониже спины. за плотной стеной из паникующих и озлобленных тел теперь вообще мало что можно различить; палочка, убранная во внутренний карман на груди, остаётся цела, ладони перепачканы и рассажены до кровавых ссадин, в которые медленно проникает изумрудный цвет. брошенная им самим бомба оборачивается против создателя - он же знал, что не стоит идти в толпу, она дика и своенравна, но сработало первобытное, звериное, теперь уж что кулаками махать. толпа то сжимается вокруг него плотной стеной - ни одного знакомого лица, кожа потеет от перегрева, напряжения и плотно сдерживаемого за зубами желания заорать во всё горло. всё равно не помогут - никто и руки не протянет. дрожащая рука безотчётно поглаживает лысый череп, оставляет неровную цепочку пятен у левого уха.

[indent] подрик пропускает момент, когда театр превращается в бойню; в плакатные декорации теперь можно заворачивать освежеванные только что тела, и нужно двигаться, чтобы не стать одним из них. эта мысль оформляется ровно тогда, когда она находит подрика - каким-то образом миновав толпу, босая и заклеймленная всеми зелёными оттенками, как и он (это должен был быть их цвет, их праздник, их триумф). подаренное на мгновение тепло, прикосновение парализующего принятия отрезвляет, придаёт желания действовать. прямо на них из толпы вылетает знакомая незнакомка, преследуемая пчелиным роем - как воплощённая ярость этой толпы, насекомые готовятся впиться в неё десятком игл, но второе за вечер "фините инкантатем" обездвиживает их порыв.

[indent] жаль, что с толпой так не получится.
[indent] а если бы и получилось - поздно уже.

[indent] всё начиналось с невинной шутки; с игры в кости с богом; с маленькой идеи мести; с одного собранного с мостовой счастливого клевера (и где теперь твоя удача?); с саламандры, единожды взмахнувшей хвостом;
[indent] полетели искры, ледяные стрелы, застывшие морозными ожогами на щеках слёзы.

[indent] толпа расступается, и смерть, издалека, через третьи руки посланная им, ударяет в глазные яблоки. тишина оседает медленным пеплом на плечи стоящих, сидящих, упавших.

[indent] скорбь не успевает как следует разместиться в лёгких, её не выдохнуть - хотя подрик ничего не оплакивает, кроме испачканного балахона, он ценит жизнь, и несуразная покойница чем-то успела неприятно напомнить ему мать. единственный способ стереть из памяти этот вечер - вернуться к начальной точке. тени патрульных надвигаются на них изуродованными фигурами.

[indent] - приготовьтесь, - сипит каким-то не своим голосом, подставляет перепачканные запястья, как будто богу молится - и аппарирует с обеими девушками в одну из лондонских квартир своих спонсоров, чьи хозяева сейчас отдыхают где-то в менее сыром климате.

[indent] желание всё стереть в тишине и безопасности тут же проходит.
[indent] напротив,
[indent] надо постараться ни о чём не забыть.

[indent] для того, кто долгое время был никем это очень важно.

[indent] он кивает незнакомке и едва заметно улыбается уголком губ:

[indent]  - ну, познакомимся? меня зовут подрик.

Отредактировано damocles belby (2024-04-10 22:29:15)